Глава 2.
«Оно ведь отчего все пошло? От тоски. Путин мужик хоть и умный, но и ему бывает так взгрустнется, что хоть волком вой. Оно и понятно. Одиноко ему в государстве, потому что один он президент и нет ему равных. Если, скажем, какой министр, так у того коллеги есть, по образованию там или по здравоохранению. Он с ними может в баню сходить и не зазорно будет перед равными по чину живот оголить, может с ними всю ночь в преферанс дуться или в домино, может на выходные в гости на пироги пригласить и много чего еще. А Путин нет, он один в целом государстве. Допустим, в гости и его могут пригласить, но, то называется «протокольное мероприятие». Там лишнего не скажешь и даже песни петь не разрешается, а что за застолье без песен? Потому и тоскует Путин. Спору нет, можно иногда и иностранному президенту позвонить, но те часто своими государственными делами заняты и подолгу разговаривать не могут. Так иногда и отвечают: «Ты, Володя, извини, мне сейчас нужно срочно на выборы сходить, давай я тебя вечером сам наберу или лучше эсмээску напишу».
Вот он один раз и затосковал, а так как человек он непьющий, но решительный, то стукнул кулаком по столу и велел сейчас же звать всех министров. Министры прибежали, а он им говорит: «Господа министры! Велика моя власть и могущество, а во всей стране нет мне близкого человека с кем бы я о судьбе нашей Родины поговорить смог без протоколов! Не верю! Не верю, чтобы в нашей богатой стране не было ни одного близкого мне человека! Потому, я вам повелеваю скакать на все четыре стороны и хоть из-под земли достать мне нужного собеседника. А чтобы меня не расстраивать, ищите только в самой глубокой провинции, потому что если найдете в Москве, то он потом у меня обязательно участок под строительство будет просить, а их у меня давно уже нет. А если из Ленинграда найдете, то окажется, что это мой старый сосед или одноклассник или друг моего двоюродного брата, а я их и так всех знаю. Поэтому ищите в самой провинции, и чтоб пренепременно из рабочей профессии, желательно слесаря. Кто первый найдет, тому дам орден и миллиард рублей из фонда реформирования ЖКХ, а кто не справится, у того отберу мигалку на полгода. На все про все вам 7 дней и семь ночей, итого не более недели. Ауфидерзейн».
Министры, конечно, переполошились сверх всякого приличия. Еще бы! Во-первых, орден от Путина – это возможность в президентской столовой два компота брать за бесплатно и в санаторий в город-курорт Сочи ездить. Во-вторых, миллиард рублей тоже на дороге не валяется и в министерском хозяйстве очень даже сгодится. А в-третьих, если у министра мигалку забирают, то он становится вроде ноля без палочки. С виду посмотришь - министр, а внимательнее приглядишься – глава поселковой администрации. Ни на один фуршет успеть не может, на хоккей опаздывает, детей из школы забрать не успевает. Одним словом - смех, а не министр.
Забегали министры, каждый свой план составил и никому не показывает. А сами друг другу звонят и, как бы, невзначай спрашивают: «Друг, Николай, а нет ли у тебя знакомого слесаря, только хорошего. А то, у меня сток засорился, житья нет». Или так: «Уважаемый, Петр Аркадьич! Нет ли у вас на примете порядочного жениха для моей дочери? Только чтоб был слесарем, и чтоб с грязными ногтями, а то от этих олигархов отбоя нет, оказывают, так сказать, свое растлевающее воздействие на неокрепший девичий ум». Все потому что непростую задачу Путин своим министрам задал. Оно ведь только на первый взгляд просто, на поверхностный взгляд праздного обывателя. А на самом деле задача государственной важности! Нужно не просто слесаря найти, а такого, чтоб самому Путину угодил! Чтоб не дурак был и жизнь знал, чтобы советы полезные давать. Чтобы если и выпивал, то культурно, иначе в Кремль дальше проходной не пустят. Чтобы имел наружность простую, но и не оскорбительную. И чтобы правду любил. Чтобы мог без всяких протоколов сказать: «Ты конечно, друг Володя, честный мужик, но вот этот твой министр, тот первейший плут и мошенник. Как хочешь, а гони его в шею, иначе я тебе больше руки не подам. Так и знай». Те министры, которые за собой грех имели, впали в уныние. Как тут быть, найдешь такого правдоруба на свою голову, а завтра можно чемоданы паковать, назад в Нижневартовск. А не найдешь, сдавай мигалку. Куда не кинь – всюду клин. Поэтому думали они шесть дней и ночей и решили. Пришли к министру здравоохранения и говорят: «Это…, ну, как сказать…, ты уж нам по старой памяти выпиши справки, будто мы африканской лихорадкой заразились, а то, завтра к Путину на ковер, а мы боимся. Черт с ними, с этими мигалками и компотами, мы уж как-нибудь так перебьемся, всяко лучше, чем в Нижневартовске». А министр здравоохранения вполне себе понимающий мужик оказался, выписал справки, а заодно и себе десять суток дневного стационара прописал и уехал в скорой помощи на рентген.
Поэтому на отчет к Путину пришел только один министр, но зато какой! Министр финансов, человек высочайшей дисциплины. Сел он в кресло напротив Путина и взгляд на ковер опустил, рассматривает узоры и носком ботинка паркет ковыряет. А Путин смотрит на него с прищуром и, в свойственной ему манере шутит: «Ну, что же, Алексей Леонидович, вам, наверное, больше всех миллиард захотелось? Прошу докладывать!». Тут приглашенный репортеры защелкали фотокамерами, а министр улыбнулся для приличия и начал сиплым голосом: «Уважаемый Владимир Владимирович, в рамках задачи, поставленной вами перед моим ведомством и мною лично, был проведен ряд мероприятий. Для повышения эффективности нашей работы, мы применили инновационные методы и существенно расширили инструментарий вовлекаемых в процесс нано-технологий». Тут Путин одобрительно закивал головой, как бы говоря: «Да, да, очень разумный подход, продолжайте, Алексей Леонидович». Министр приободрился и под нескончаемый шелест фотокамер, слегка прокашлялся и продолжил: «На базе саратовского опытно-экспериментального технопарка были сформулированы основные принципы и подходы к решению поставленной вами задачи. Мы в кратчайшие сроки смогли реализовать целый комплекс наукоемких мер, нацеленных на реализацию позитивных ожиданий в долгосрочном периоде». Путин устремил взор в потолок, как бы проговаривая про себя: «…ожиданий в долгосрочном периоде». Журналисты поспешили записать сказанное в пухлые блокноты, а министр подумал, что сегодня он не так уж и плох: «Все это позволяет нам делать прогнозы, относительно, того, что уже в следующем отчетном периоде мы сможем достигнуть определенного профицита и существенно повысим текущий уровень конкурентоспособности наших экономических агентов». Путин поднял палец и сказал: «Это очень важно, повышать уровень конкурентоспособности! На это нужно обратить особое внимание!», а министр, поправив съезжающие по мокрому носу очки, не веря своему счастью, продолжил: «Реализация всех этих мер выводит нас в число мировых лидеров и позволяет существенным образом повлиять на сложившуюся конъюнктуру делового сообщества». Путин еще раз одобрительно кивнул и сказал: «Совершенно согласен с вами в том, что сложившаяся конъюнктура требует коренной, глубокой трансформации. Я неоднократно говорил вам, что реализация этих мер нуждается в особом, самом пристальном внимании! Однако, при всем этом, я бы хотел заметить, что нам нужно многократно усилить наши действия по достижению этих задач. Я обращаюсь к вам, уважаемый Алексей Леонидович, и к вашему ведомству! – с этими словами, Путин чуть подался вперед, - необходимо еще раз очень внимательно разобраться в сложившейся ситуации. Не допустить, того, чтобы, как часто у нас случается, эта ситуация, о которой мы с вами говорим, оказалась бесконтрольной!» Министр, получив, такой отпор опять занервничал и задергал коленкой в такт застучавшей в голове наковальне. По старой привычке он сжал в кармане пиджака фигу и сказал: «Да, Владимир Владимирович, мы займемся этим вопросом и выделим его среди других приоритетов». Путин удовлетворенно ответил: «Хорошо, Алексей Леонидович, я попрошу вас регулярно докладывать о ходе дела мне лично». Тут в кабинет вошла низкорослая женщина с ведром и шваброй, плюхнула серую тряпку в ведро с намалеванной надписью «Капуста. 5 отд.» и, не обращая на присутствующих внимания, стала натирать паркет. Журналисты шумно засобирались к выходу, спасая дорогую японскую аппаратуру от швабры, а Путин с министром вышли в особую дверцу и оказались на лестничной площадке, укрытой от посторонних глаз.
Путин достал из внутреннего кармана зажигалку и прикурил сигарету министра, посмотрел на него хитро и сказал: «Что же ты, окаянный, не справился с моим поручением? На одного тебя надежда была». Министр расстегнул две верхние пуговицы на рубашке, шумно сплюнул на пол, затянулся и ответил: «Да, справился я. Говно-вопрос. Нашел я тебе слесаря. Не слесарь, а загляденье. Сам бы себе взял, только не нужен он мне нахер». Путин удивленно поднял брови: «А что же, ты, каналья, молчал всю дорогу?». Министр, глядя в потолок, затянулся пять раз подряд и резко выдохнув, перевел взгляд на собеседника: «Слушай, Володь, я все че нужно было от меня, сделал. Так? Слесаря твоего завтра доставят в спецвагоне, я с его начальником договорился, на два дня его отпустили. Ты это…, короче, я тебя только об одном попрошу, по-братски. Ты миллиард мне не выдавай, а? Пускай его, лежит себе в фонде и лежит, есть не просит. Ты мне его сейчас выдашь, а завтра спросишь, почему ты, министр, казну не сберег? Так? А я ведь берег! Я этот миллиард две недели, можно сказать, по копейкам собирал!» Путин заулыбался и хлопнул министра по плечу: «Да, расслабься, ты! Никто бы тебе его и не дал. Если б другой министр мне слесаря нашел, ты бы в этот миллиард так же вцепился, я ж тебя знаю. И себе ты тоже не возьмешь, понятное дело! Так что забудь про миллиард, только ордена я тебе тоже не дам. Он у меня один остался. Если мне твой слесарь понравится, я лучше его награжу. Но ты все равно молодец! Порадовал, старика, поэтому мигалку, так и быть, оставляй!» Министр посмотрел на Путина с долей презрения: «Володя, оставь свои шуточки, ты знаешь, что у меня ее нет, потому что я на работе ночую и никогда никуда не отлучаюсь!» «Ах, да! И то правда! Работящий ты у нас, Алексей Леонидович!»
А за день до этого министр финансов к нам на завод позвонил, напрямую директору. Тот трубку снял и говорит:
- Але.
- Разалекался! Встать! С министром разговариваешь! – гаркнул в трубку суровый голос.
- Сию секунду, - говорит наш Баранов, а сам уже по стойке смирно вытянулся и руки дрожат.
- Ну, вот. А то, совсем там распоясались, никакого уважения. Щас трубку передам министру, - сказал голос и в трубке заиграла мелодия джинглбелс.
- Але, але, день добрый! Это вас министр финансов беспокоит. Это Баранов?
- Так точно!
- Милый Баранов, я к вам вот по какому вопросу звоню. Скажите-ка мне быстренько самого вашего умелого слесаря, и чтоб принеприменно такого который правду любит, советы может давать и в сильном питии не уличен!
- Есть такой! В восемнадцатом цеху работает! Рахманкулов фамилия!
- Вот, вот, чудесно. А скажите-ка мне, любезный, этот ваш Рахманкулов, он лицом свеж или же имеет оскорбительную наружность?
- Никак нет, господин министр! Он у нас очень даже хорош собой, наружностью владеет вполне приличной и даже зубы почти все на месте, за исключением нескольких штук!
- Вот и чудно! Давай-ка мне его выписывай в Москву на две недели, я уже спецвагон подготовил.
Тут наш директор загрустил и даже опустился назад в кресло:
- Никак нет, товарищ министр! Не имею такой возможности.
- Ты что это, сукин кот, говоришь? Как это не имею возможности?
- Он, товарищ министр, у нас первый работник! Я его никак отдать не могу! Без него вся работа встанет, а с меня коллектив за такое разбазаривание голову снимет!
Министр помолчал секунду, а потом как заорет в трубку:
- Да, вы что там, в своем говноэнске, совсем страх потеряли! Да его сам Путин вызывает для особого задания! Да я весь ваш говнозавод в порошок сотру за такую дисциплину! Будете у меня каналы рыть, трудоголики херовы! Отставить разговорчики, чтоб завтра слесарь был у меня в кабинете! Завтра же!
Директор наш опять подскочил с места и срывающимся голосом говорит:
- Вы, конечно, господин министр, власть имеете, и вполне способны все угрозы в жизнь претворить, но я все равно слесаря не отдам. Хоть к Путину, хоть к Шмутину, у меня без него работа встанет, а нам через месяц заказ сдавать в Армавир. Хоть расстреливайте, не отдам, мне мой профессионализм дороже! – сказал так и зажмурился, даже голову в плечи втянул.
А министр помолчал секунду и отвечает спокойным голосом:
- Экая у тебя башка баранья, недаром такую фамилию носишь. Я же его не навсегда забираю, через две недели назад вернется как огурец.
- Не могу на две недели, нам через месяц заказ сдавать в Армавир. Никак не поспеем к сроку без слесаря.
- Да…, ладно, Баранов. На один день мне его дай, а? Все равно выходные, в понедельник назад примешь своего работника.
- На один день это можно. Тем более, что выходные все равно.
- Вот и чудно, только это… Баранов, чтоб в условиях строжайшей секретности! Скажешь, в Москву отправил на выставку народного хозяйства! Дело государственной важности, понял!
- Так точно-с!
Разбудил он меня ночью и велел надевать лучший костюм и бежать что есть мочи на вокзал к спецвагону. Путин, говорит тебя ожидает в самой Москве, большую честь тебе оказать собирается. Только, говорит, ко мне забеги, я тебе шесть банок варенья дам сливового, брату моему троюродному передашь, Пашке, на станции Башмачной. Я, понятное дело, вскочил и давай по комнате бегать. Супруга моя, Наталия Вениаминовна Слабоумова, тогда сильно перепужалась, но я как дам кулаком по столу и говорю: «Молчи, женщина! Доставай мне мой лучший костюм, меня Путин на расстрел вызывает!» А она мне говорит: «Где я тебе его в два часа ночи достану, если ты сам его на юбилее в селедке замарал и весь подклад отодрал, когда с Семеном Никифоровичем подрался? Я его вчера в прачечную отдала на реставрацию». Я, помню, тогда, рассерчал и как дам кулаком по столу, а она мне говорит: «Что ты завелся как пластмассовая лягушка? Какая тебе разница, в чем тебя расстреливать будут?». А я говорю: «Дура ты, Наталья Вениаминовна Слабоумова! И папа твой, ныне покойный, Вениамин Иванович Слабоумов, тоже дурак был, прости господи. А про маму и вообще молчу. Я же про расстрел пошутил, мне Путин решил большую честь оказать. Никак нельзя без костюма показаться!». А она говорит: «Что же ты молчал, на такое событие без костюма неприлично! Так и быть, дам тебе костюм, у меня от папеньки моего, Вениамина Ивановича остался, на смерть тебе берегла! Только у него дырка на спине, но я ее сейчас мигом заштопаю!» Справедливости ради, скажу, что она у меня баба хоть и дотошная, но мастеровитая. В две секунды дырки зашила, так, что если специально не вглядываться, то нипочем не заметишь. Я на скорую руку курицу в газету завернул и как есть помчался на вокзал. По дороге вспомнил, что мне к Баранову за повидлой забежать надо, пришлось вернуться, а он, негодяй, мне еще сумку со свеклой всучил. «На, - говорит, - брату моему троюродному, Пашке, на станции Башмачной передашь, там в этой Москве такой свеклы нипочем не купишь!» Короче, я едва успел на вокзал. Прибежал, а меня на перроне два молодых человека в черных плащах встречают. Один под руку взял, а второй говорит: «Рахманкулов Радик Явдатович? Предъявите документ!». Я ему паспорт дал, а он его к себе в карман засунул: «Не стоит волноваться, получите в сохранности после встречи с господином Путиным. А сейчас пройдемте в спецвагон.» А спецвагон их весь стальными листами обшит, и зенитное орудие наверху на случай нападения вражеской авиации. Провели меня в купе, посадили на кожаный диван, а сами по бокам сели, и глаз с меня не сводят. Я сумку между ног пристроил и за курицей полез, потому что на меня в вагоне всегда аппетит нападает. А тот, что справа, меня уже за руку схватил и говорит: «Не разрешается!». Я удивляюсь: «Что не разрешается? Курицу есть?» А он мне: «Ни курицу, ни иные продукты». А я: «Как же мне до самой Москвы терпеть? Я же с голоду помру?» А тут второй, который слева сидит, говорит: «Не помрете, вы в спецвагоне едете, он скорость до двухсот километров в час и больше развивает. Не успеете оглянуться, а нам уже выходить». Я еще больше удивился и говорю: «Ну, так, значит, так. Вам виднее. Только вы тогда пойдите машинисту скажите, чтоб он шибко не топил, а то станцию Башмачную проскочим, а мне там Пашке, Барановскому троюродному брату провизию нужно передать!». А они заулыбались: «И тут вам неудача вышла. Спецвагон без остановок до самого Кремля едет, во избежание чрезвычайных ситуаций». «Вот так номер, чтоб я помер, - говорю, - как же мне сумки передать? Как же я начальнику нашему, Баранову, потом в глаза посмотрю?». А тот, что справа сидел, поелозил на диване и говорит: «Ладно, так и быть, давай сюда свои пожитки, мы сейчас их спецпосылкой на вертолете отправим». Взял сумки и вышел из купе.
Я глаза закрыл, чтобы вздремнуть, а тут машинист сигнал дает и меня в плечо толкают: «Гражданин! Сходите, Кремль». Я вскочил, а меня те двое в плащах под руки аккуратно берут и на улицу выводят. Вышли мы на секретном перроне, меня в бронированную машину посадили и повезли по Красной площади. Солдаты у Мавзолея им. Ленина как нас увидели, так честь отдали и замерли будто оловянные. А мы мимо них пронеслись и в самые главные кремлевские ворота заехали. Смотрю по сторонам, красотища страшная. Всюду ели растут высотой с девятиэтажку, это как минимум. Но мне поглазеть не дали, а отвели в небоскреб на пятнадцатый этаж, в котором все министры и депутаты живут. Иду я по ковровой дорожке, а меня уже министр финансов встречает. Руку протягивает и жмет горячо: «Наконец-то, вы, Радик Явдатович, в наших палестинах оказались! Как же, как же, весьма наслышаны! Говорят, лучшего слесаря во всей России не сыскать!» А потом как зыркнет через плечо на моих охранников в черных плащах и говорит: «Пшшли!». Они, как горох, в рассыпную разбежались, а он меня сам под руку берет и ведет в президентскую столовую.
«Вот, - говорит, - к вашему вниманию президентская столовая. Все высшие чины здесь трапезничают и я тоже. Вам через три четверти часа к Путину на прием, но я вас голодным не пущу! Поэтому, милости просим вот за этот стол, все за счет заведения! Кушайте, а я пока вас научу как с Путиным разговаривать». Я со вчерашнего вечера нежрамши, очень этому обстоятельству обрадовался. «Валяйте, - говорю, - рассказывайте про вашего Путина, а я пока меню полистаю». Смотрю и глаза разбегаются, всяких омаров и кальмаров числом до сотни, не считая дичи. Она хоть и столовая, но официант тут как тут, стоит и голову набок склонил: «Чего изволит господин Рахманкулов?». Я пальцем по меню поводил, а ничего без очков не вижу, закажу сейчас думаю какую дрянь, потом будет живот пучить. Нет, принесите, говорю борща и запеканку, и еще компота. Давайте два компота, раз заведение угощает. Официант каблуками щелкнул и убежал, а я пока хлеб солью посыпал и съел шесть кусков. Министр тем временем, меня поучать начал: «Вы, Радик Явдатович, главное не волнуйтесь, наш президент человек хороший». «Вот еще, чего придумали, - говорю – волноваться. Понятное дело, что хороший. Плохого бы народ не избрал!». «Вот-вот! Верные слова говорите. Ведите себя естественно, будто перед вами не президент, а старый знакомый, он это поощряет. Но, меру, конечно, тоже соблюдайте». Понятное дело, говорю, а сам уже борщ уплетаю.
Не успел я второго компота допить, как у министра в кармане будильник заиграл, он встает и говорит: «Вот и пробил ваш час, Радик Явдатович! Прошу пройти со мной, вас Путин ожидает и еще 150 репортеров из разных стран». Я только успел морду рукавом обтереть и возражаю: «Позвольте! Про репортеров мне сказано не было, а я с детства фотографироваться не люблю! У меня от вспышки самочувствие ухудшается!». «Ах, стоит ли так волноваться! Запретим фотографировать и всего делов. Вы на них поменьше внимания своего обращайте лучше».